Светлана Дорожко: «Если я не могу плакать лицом, то буду плакать телом»

Ежегодно 21 марта отмечают Международный день кукольника. В преддверии праздника режиссер Санкт-Петербургского государственного кукольного театра сказки Светлана Дорожко рассказала порталу «Культура Петербурга» о своей любимой кукле, секрете успешного спектакля, а также том, что такое счастье для постановщика.

Антуан де Сент-Экзюпери говорил: «Все мы родом из детства». Светлана Леонтьевна, какие сказки Вы любили в детстве?
- В школьном возрасте очень любила сказки «Карлик нос» и «Синдбад-мореход». Последнюю, наверное, из-за кинофильма Ричарда Уоллеса, поскольку эта лента, с пластилиновыми чудищами,  произвела на мое детское сознание очень сильное впечатление. 
Помните, еще была такая сказочная повесть «Лоскутик и облачко» Софьи Прокофьевой? Замечательное произведение, прочтите! Я всегда симпатизировала неоднозначным героям: вот Карлсон, он положительный или отрицательный? (задумались, а ведь и правда, сказать однозначно нельзя: шалости и проказы Карлсона, порой подвергали Малыша опасностям, но одновременно это история о прекрасном детстве и искренней дружбе, прим. редактора). Вот и Облачко у Прокофьевой довольно неоднозначный персонаж, который вызывал у меня в детстве большой интерес — и это было прекрасно. И до сих пор для своих спектаклей  я выбираю сказочные сюжеты с неоднозначными героями: он такой плохой, вот плохой и точка, - это же скучно.  Где-то он точно хороший. Также и наоборот: хороший-прехороший в какой-то ситуации окажется не таким уж и положительным. Разбираться в характерах — это отдельная радость для режиссера.

Получилось ли поставить одно из любимых в детстве произведений на сцене?

- Да. «Синдбада-морехода» в прошлом году я поставила в Вологодском театре кукол — это был очень интересный опыт – неоднозначный главный герой, - купец, который из всех путешествий извлекает выгоду, интересные персонажи – гигантская Птица Рух, Великанша… Знаете, вот какая ситуация: в кукольных театрах мы видим одни и те же названия: «Три поросенка», «Буратино», «Щелкунчик». То есть хочется предложить зрителю что-то новое, а предложить как будто уже и нечего — «зрительские» названия уже есть в репертуаре, а директора неохотно идут на риск, не берут постановки по современной детской литературе. Но иногда удаётся подобрать что-то известное, но не слишком избитое.
Например, я ставила спектакль «Огниво» в Московском театре кукол. Сказка, как говорится,  на слуху, но, нет, оказалось, что в репертуаре театров кукол такое название редкость. Мне повезло, - часто получается ставить то, что хочется. Но иногда, к сожалению, то, что хочется — уже поставлено, а браться за популярный материал уже неловко.

Вы работали во многих городах нашей страны. Чем зритель других регионов отличается от искушенного петербургского? И вообще, хороший зритель — он какой?
- Я никогда не чувствовала особой разницы между публикой из разных городов. Когда работала в одном сибирском театре в должности главного режиссера, то анализировала и наблюдала за зрителем «во времени», а не «приехала — поставила и уехала». Зритель — он разный в каждом отдельном случае. Бывает, что спектакль одним залом воспринимается хорошо, а другим не очень, при этом без изменения локации. И не потому, что в нем что-то не так, а просто была «сбита атмосфера» — ребенок плакал, или зал был полон школьников. Вообще школьный зритель — это испытание, потому что они, в первую очередь, приходят дружно и весело провести время — ведь как здорово большой веселой компанией оказаться вне школы. Но таким гостям не всегда удается удержать свое внимание на представлении. А вот когда полный зал школьников, замерев, смотрят твою работу на одном дыхании — это редкое счастье.

У Вас есть свой секрет успешной постановки?

- Конечно, нет. Есть спектакли, которые удались: получили положительные отзывы публики и критиков. Например, в Оренбурге я ставила спектакль по произведению Михаила Зощенко «Уважаемые граждане». Маленький театр, небольшая актерская труппа, и как-то случайно  все очень удачно сложилось: стилистически, актерская игра и резонанс после премьеры. В дальнейшем я получила много предложений от других театров «повторить» спектакль, но приняла решение, что нет, не стоит. Просто вот так бывает — все сложилось, абсолютно все, ничего улучшать не хочется. Я делаю повтор постановок, когда есть ощущение, что не всё сложилось. А бывают работы, когда ты вкладываешь колоссальные силы, «на руках» прекрасный материал, но спектакль не получается. В этом случае важна именно оценка ситуации — осознание, что в этот раз все вышло не совсем так, как тебе хотелось. Но никакой самоанализ не помогает предвидеть успех постановки. Творческий результат невозможно предсказать.

Бывало ли, что после премьеры спектакля, Вам хотелось его изменить? 

- На самом деле режиссерская работа — тяжелый труд, в огромной степени не творческий — организационный. Возможность увидеть свой спектакль после премьеры еще раз и «поправить» — дорогого стоит. Ради таких моментов можно потерпеть некоторые трудности руководства коллективом, которые порой тяготят творческих людей. Премьера, даже первые два-четыре показа спектакля — это еще не «величина успеха», так как в момент длительной репетиционной работы над спектаклем «замыливается глаз». Но время дает тебе возможность увидеть огрехи: эта сцена лишняя, а здесь не хватает смыслового акцента, а в этой сцене необходимо ввести нового персонажа. Ты стараешься «почувствовать» зал: где зритель начинает скучать и отвлекаться. Такие вещи помимо режиссера очень хорошо ощущают актеры. Отталкиваясь от их ощущений тоже можно что-то доработать.

Какая постановка стала для Вас испытанием?

- Таких постановок было много. Мне всегда было интересно при работе использовать разные приемы: синтезировать, пробовать. Или когда, например, берешь заведомо сложный но близкий материал, который изначально не шел в противоход твоим ощущениям, а в процессе работы ничего не получается. Например, в Самаре я ставила спектакль по произведению Ильфа и Петрова «Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска». Произведение — очень жесткая, гротескная сатира, близкая нашему времени. И, стало быть, ты читаешь и думаешь: вот он - материал для постановки в театре кукол. Вот здесь можно решить такими образами, а в той сцене - использовать такой-то прием. Но когда дело доходит до постановки, литературное произведение словно начинает сопротивляться сценическому действию…


Что отличает драматургию кукольного искусства от, например, буффонады или пантомимы?

- Пантомима — это язык тела, пластическое существование без слов. Жесты, позы, отчасти мимика — способ выражать чувства и описывать происходящие события. Так же и в кукольном театре. Кукла, ее строение — инструмент, слово в этом жанре – дополнение действия. И не обязательно, чтобы кукла была человекоподобная, но ее движения, выражая определённую эмоцию, должны быть понятны зрителю. Ведь у куклы нет живых человеческих глаз, нет мимики. Если я не могу плакать лицом, то буду плакать телом.
Что качается драматургии, я считаю, что в современном театре кукол она переживает новую жизнь. В советском театре кукол  слово было первично, а действие — дополнение к слову. А сейчас настало время театра синтеза — первично стало действие, поиск смыслов, атмосфера. Ведь кукла, как и актёр пантомимы,  может многое сказать без слов. У нее нет возможности произнесения больших Шекспировских монологов, но можно передать смысл текста через  действие предметов в определённом ритме … Хотя кукла почти, как человек, может передать богатую гамму чувств, эмоций и переживаний, если хорошо и подробно сделана талантливым мастером. Но таких в нашей стране сейчас единицы. Возможно поэтому современный  театр кукол больше тяготеет к предмету, а не к профессиональной кукле.  

Как Вы создаете репертуар?

- В первую очередь, исходя из того, что уже было сделано: я не могу второй раз поставить «Колобка», если он уже есть в репертуаре. Учитываются и возможности актёров театра. То есть, если в труппе нет «Гамлета», то зачем его ставить? Значит, нет. 
Если мы говорим про такой большой репертуарный театр, как наш, то чаще исходим из потребностей зрителей, а не  из «творческих идей и амбиций» режиссера -  выбираем то, что будет хорошо продаваться, ведь детей на спектакли ведут родители.

Я задаю этот вопрос на каждом интервью с представителями детских театров: на какой спектакль Вы бы посоветовали пойти с моей шестилеткой, радеющей за справедливость? 

- «Черная курица» (на самом деле, эта сказка у дочери одна из любимых, прим. редактора), спектакль в лучших традициях нашего жанра  - актёры за ширмой работают тростевыми куклами, - не так давно пережил второе рождение – главного героя сыграла молодая актриса театра Ольга Зайцева. Хоть это довольно давнишняя постановка, она сделана очень стильно и изысканно с художественной точки зрения. Важно, что сама проблематика «Черной курицы»  очень волнующая: каково это выдать чужую тайну? 

Могли бы рассказать как в театр «приходят» куклы? Есть ли у Вас самая любимая?

- По итогам обсуждений с художником  идеи и решения будущего спектакля, появляется сценарный план постановки и техническое задание, где четко прописано: какие декорации, сколько кукол и каких систем нам нужно, из чего будут сделаны, как двигаться, во что одеты, их механика, трюки и многое другое. Затем мы передаем наши пожелания, макет и габаритные чертежи бутафорам и мастерам-технологам в наши мастерские, там художники исполняют нашу задумку максимально точно. Изготовление материальной части - очень трудоемкий творческий процесс.
Вообще, подготовка спектакля к выпуску занимает не менее полугода. Несколько месяцев уходит только на изготовление кукол: 1-2 — если это маленький спектакль, и около полугода — если большой

Любой театр имеет свои «помещения - резервы», которые в итоге исчерпываются. Где хранятся старые куклы, которые уже больше не используются в спектаклях?

- Если честно, это давняя проблема. После списания спектакля, кукол нужно уничтожать. Но, конечно же, мы этого не делаем. Как можно уничтожить произведение искусства? Всех кукол мы бережно храним на складах и мечтаем передать в музей, а, может быть, организовать экспозицию в своем театре, но пока такой возможности у нас нет.
К сожалению, ресурсы театров ограничены, так как в некоторых спектаклях может быть задействовано до 40 кукол. Поэтому проблема хранения длительное время остается нерешенной. Я бы с удовольствием давала куклам новую жизнь. Например, если бы они переходили в детские или юношеские театральные коллективы, которые занимаются реставрацией, но пока это невозможно.

В кукольном искусстве Вы начинали свой путь как актриса. Почему решили попробовать себя в режиссуре?

- Режиссерами становятся люди, которым интересно быть в сообществе — режиссерами не могут быть творцы-одиночки. Я люблю работать «вместе», мне всегда нравилось быть частью команды. Команда всегда была моим видением театра, как процесса, поэтому, когда я закончила актёрское  обучение, то практически сразу была готова идти дальше, в режиссуру. Всегда мечтала освоить эту профессию, просто набиралась знаний и опыта.

Расскажите, пожалуйста, о творческих планах Вашего театра.

- Ближайшая наша постановка — «Волшебник изумрудного города». Несмотря на то, что это в первую очередь «кассовое» название, я ищу для себя новые смыслы, что-то о чем раньше не говорила со зрителем. Вместе с художником разрабатываем  интересное и действенное решение. Зрителей ждет яркий, очень кукольный, фееричный спектакль-путешествие, в котором главная героиня пройдет испытания и изменит свой взгляд на мир. Премьера намечена на середину сентября, ей мы откроем новый театральный сезон.